Посмотреть фильм возможно и в интернете. Например:  
http://video.yandex.ru/users/doskado2/view/425/#

…900 дней длилась блокада Ленинграда во время Второй мировой войны. У тех, кому повезло выжить в эти страшные дни, была долгая жизнь, в которой эхом отдавался нечеловеческий ужас, который пришлось пережить героям фильма. Героям с большой буквы, хотя они себя таковыми не считают. Катерина Гордеева: "Полтора миллиона погибших, из которых 97 процентов умерли от голода. "Дорога жизни" и дневники Тани Савичевой. "Опасная сторона улицы" и "Медаль за оборону Ленинграда". Город-герой и город-призрак. Что не вместил в себя официальный миф о блокаде Ленинграда? Чего мы не знаем или не хотим знать? Почему получить ответы на эти вопросы было важно не нам, а голландке Джессике Гортер? Получила ли она их? И как вышло, что герои обороны Ленинграда отказывают себе в героизме? Документальный фильм "900 дней. Миф и реальность Ленинградской блокады" – непредвзятый взгляд на самый трагический и закрытый советский миф. Найдите в себе силы посмотреть и обсудить увиденное с теми, кто поддерживает и осуждает идею непереписываемых страниц истории".

**

Из портала «Голос Америки»:

 «900 дней»: новый взгляд на блокаду Ленинграда

Кинорежиссер Джессика Гортер: «Хочется понять, где миф, а где реальность»

Oлег Сулькин

Обновлено 11.01.2013 19:14

НЬЮ-ЙОРК — Что можно нового сказать о блокаде Ленинграда после сотен изданных книг и десятков снятых фильмов? Не претендуя на новаторство и сенсационность, голландский режиссер-документалист Джессика Гортер посвятила свою новую 77-минутную ленту «900 дней» этой трагической странице Второй мировой войны. Фильм получил главный приз на фестивале документального кино в Амстердаме и специальный приз жюри на «Артдокфесте» в Москве. В эти дни фильм «900 дней» демонстрируется на международном кинофестивале в Палм-Спрингс в Калифорнии.
Джессика Гортер изучала кинорежиссуру и монтаж в стенах Голландской кинотелеакадемии в Амстердаме. Поставила несколько короткометражных документальных лент о жизни в постсоветской России. В 2004 году вместе с братом Фрэнком Гортером сняла первую полнометражную ленту «Питер» о теперешней жизни в городе на Неве, дебютировавшую на кинофестивале в Роттердаме. «900 дней» – ее вторая полнометражная работа. В настоящее время она завершает монтаж фильма о петербургском художнике Геннадии Устюгове.
С Джессикой Гортер по телефону побеседовал корреспондент «Голоса Америки» Олег Сулькин.
Олег Сулькин: Джессика, хочу напомнить, что мы познакомились девять лет назад на кинофестивале в Роттердаме, где вы вместе с Фрэнком показывали «Питер». И вот новая картина, о блокаде Ленинграда. Почему вы так сфокусированы на этом городе?
Джессика Гортер: Когда мне было 18 лет, я впервые приехала в Ленинград. Было это в декабре 1989 – январе 1990 года. То есть в самый разгар перестройки. Я тогда очень много прочитала книг о России, от Достоевского до Солженицына, обнаружив их на книжных полках у своего отца. Я влюбилась в этот город. Кроме того, мое первое пребывание в нем совпало с революционными метаниями, свойственными юному возрасту. Именно там, в Питере, я подружилась с некоторыми людьми, причем, на всю жизнь. И потом в России всегда что-то происходит, бурлит, меняется, не всегда, правда, к лучшему. И следить за этими изменениями необыкновенно интересно.
О.С.: Вы выучили русский язык?
Д.Г.: Никогда специально не учила русский. Говорю по-русски, но, увы, плохо. Как-то объясняюсь. Звоню время от времени своим блокадницам (произносит это слово по-русски). Но для съемок нового фильма привлекла переводчицу, которая синхронно переводила с голландского на русский. Мне было важно все точно понимать и чтобы мои вопросы переводились с максимальной точностью.
О.С.: Почему именно сейчас вы заинтересовались блокадной темой? Когда впервые задумались об этом проекте?
Д.Г.: Когда я впервые приехала в Ленинград, естественно, тема блокады время от времени всплывала в разговорах. Не было в этом городе семьи, которая тем или иным образом не имела отношение к войне, страданиям и бедам той эпохи. Конечно, нельзя было не замечать официальной версии, которая, конечно, отражает правду истории, но лишь частично. Я слышала драматичные истории, как голодные, ослабевшие музыканты исполняли в блокадном городе Седьмую симфонию Шостаковича, как матери, умирая от голода, оставляли последний кусочек хлеба своим детям. Одна из блокадниц, 90-летняя Елена Яковлевна, рассказала мне, как зимой зашла в один дом по пути домой и увидела семью за столом, словно в музее восковых фигур. Все были мертвы. Замерзли, умерли от голода. И этот страшный образ навсегда врезался в память. А потом я увидела парад в честь Дня Победы, увидела, как под бравурные военные марши выходят на него бывшие блокадники, надевая ордена и медали. Этот контраст меня поразил.
О.С.: Насколько я знаю, фильму предшествовала театральная пьеса...
Д.Г.: Да, она называлась «Карантин». Серия портретов уцелевших жертв блокады. Тогда я осознала, что должна сделать этот фильм, что это моя миссия. Да, уже были сняты несколько документальных картин о блокаде, в том числе немецкий фильм начала 90-х и превосходный фильм Сергея Лозницы «Блокада». Но мне захотелось сосредоточиться на самих бывших блокадниках, чего не было раньше, показать их нынешнюю жизнь, дать им слово.
О.С.: Оценки войны, блокады, советского прошлого, высказываемые в фильме вашими собеседниками, очень разнятся. Кто-то отстаивает парадную версию, во всем оправдывая тогдашнее советское руководство. Другие, напротив, настроены очень критично, видя трагическую изнанку официальной версии. Как вы выстраивали эту галерею собеседников, заботила ли вас сбалансированность мнений?
Д.Г.: На исследование темы, съемки и монтаж ушло четыре года. Конечно, не весь отснятый материал вошел в окончательную версию. Новые решения приходили на ходу. Так, я собиралась беседовать только с руководительницей ассоциации бывших блокадников. Но в итоге получился увлекательный «круглый стол» с целой группой активисток этой организации. Они в один голос заявляли о своих симпатиях к Сталину и вообще к концепции «сильной руки», отстаивали исключительно героическую версию победы в войне.
О.С.: Как вы объясняете распространенность такой точки зрения на блокаду и войну в целом?
Д.Г.: Мне трудно объяснить их лояльность Сталину. Это сложный вопрос. Что я могу понять, так это их желание вписать свой трагический опыт, все немыслимые страдания, через которые они прошли, в понятный им исторический контекст. Официальная версия войны дает такую возможность, оправдывая неисчислимые жертвы. Блокадницам это помогает жить. Совершенно по-другому относится к прошлому бывшая блокадница Ленина Дмитриевна. Она рассказывала мне страшные истории выживания в нечеловеческих условиях, которые никак не вписываются в официальную историографию. У меня нет оснований сомневаться в правдивости ее воспоминаний. Но я понимаю и тех, кто не хочет слышать про ужасы блокады, в том числе про случаи каннибализма. Они просто хотят сохранить рассудок и спать по ночам. Если говорить о моем подходе к этой теме, то я вовсе не стремилась шокировать аудиторию натуралистическими деталями, не хотела превращать свой фильм в аттракцион ужасов. Мне просто хотелось показать блокаду и блокадников с самых разных сторон.
О.С.: Вам помогал ваш иностранный статус?
Д.Г.: Да. Я могла задавать людям самые простые вопросы, не боясь показаться глупой и необразованной. Может быть, кто-то хотел что-то приукрасить для иностранной съемочной группы, но большинство собеседников, уверена, были предельно искренни. Как, например, семейная пара Александр Федорович и Зоя Николаевна, которые открыто выражали неприятие духоподъемной официальной трескотни по поводу блокады. Но их неудобная для власти позиция не очень популярна. Как-то раз Зою Николаевну попросили выступить в средней школе с рассказом о блокаде, но больше не приглашали. Понятно, почему – ее взгляды неприемлемы для официоза. Кстати, официоз сегодня мало чем отличается от советской историографии войны. Советский Союз победил нацистскую Германию, и точка. С другой стороны, я хорошо понимаю гнев и возмущение, особенно со стороны российских ветеранов, когда они встречают на Западе попытки принизить или замолчать реальный вклад Советского Союза в победу над нацизмом. В голландской школе, где я училась, учителя втолковывали, что освобождение нам принесли американско-британско-французские союзники, а Россию упоминали лишь вскользь.
О.С.: У вашей камеры есть ценное свойство – показывать среду обитания предельно правдиво. Ветеран-блокадник говорит, что ему замечательно живется, что он доволен, но ты видишь потрескавшиеся стены крохотной комнатушки в коммунальной квартире, где он ютится, жалкий, нищенский быт. Контраст между словами и жизнью оказывается очень выразительным...
Д.Г.: Да, я видела своими глазами, как очень пожилые и плохо устроенные ветераны приходили на торжества, где им давали в честь праздника кулек конфет и маленький радиоприемник в пластмассовом корпусе. Но эти 80-90-летние люди считают ниже своего достоинства жаловаться на судьбу.
О.С.: Ваш фильм показывался в России. Как его принимали?
Д.Г.: Первым из российских коллег наш фильм на кинофестивале в Амстердаме увидел Виталий Манский (российский режиссер-документалист, президент фестиваля «Артдокфест» – О.С.). Он подбежал ко мне и сказал, что его надо непременно показать на «Артдокфесте», который начинался через две недели. Я очень волновалась, как фильм примут в Москве. Но приняли его очень хорошо, он потом показывался в РИА Новости и в Петербурге на фестивале «Послание к человеку». В залах было много молодых людей, горячие дискуссии после просмотров затягивались надолго. Казалось бы, никакой новой информации в фильме нет, никаких сенсаций. Но люди подходили ко мне, благодарили, признавались, что не знают многих фактов. И я убедилась лишний раз, что в положении иностранца, снимающего кино в России, есть свои преимущества.

**

Ранее на Когита.ру

Из:  Ольга Новиковская. Из «Записей для памяти». Публикация 1: Культурные досуги

13-14.11.2012 вторник-среда

Мемориал. Фильм о блокаде.

Вместе с отцом Андреем Николаевичем и его женой Зинаидой Глебовной я была в Научно-информационном центе «Мемориал» (ул. Рубинштейна, 23) на просмотре документального фильма «900 дней». Блокадная тема мне близка и важна. Знаю я об этом времени не по официальным книгам и фильмам, а по правдивым рассказам своей мамы и бабушки, прожившим в городе все 900 страшных дней. (Маме было 8 лет, когда началась блокада. К 1943 году у нее умерла вся семья - мать, отец, 16-летний брат. Умерли, потому что у родной маминой мамы украли продуктовые карточки – вырвали на улице сумочку с карточками. Моя бабушка Ольга Тимофеевна – мамина приемная мать. Они с мужем удочерили мою маму в блокаду, когда девочка – соседка по коммунальной квартире, стала сиротой. Новая мамина семья, сумела пережить блокаду лишь благодаря тому, что приемный отец был столяр, и имел довоенный запас столярного клея).

Этот новый фильм о Ленинградской блокаде, который мы смотрели сегодня в «Мемориале», оказался не совсем обычным. Он был снят голландскими документалистами 2 года назад, когда в России помпезно отмечался 65-летний юбилей Победы в Великой отечественной войне. В фильме противопоставляются пышный официальный праздник, речи с высоких трибун и то, как на самом деле убого живут эти «людьми и смертию забытые» старики. Меня поразило - насколько разумно рассуждают не только о войне и о блокаде, но и о нынешнем времени эти глубоко пожилые, но достойные уважения люди.

Больше всего мне запомнилась одинокая старушка-художница, живущая с кошками и собаками в запущенной квартире в самом центре города. Старушка - инвалид по психиатрии, но она показалась мне нормальнее и симпатичнее многих современных молодых и преуспевающих людей. Ее душевная «болезнь» заключается лишь в том, что эта пожилая женщина не может простить себе давнюю «вину» - будучи ребенком она осталась жива, а ее мать и старшая сестра умерли в блокаду от голода. («Раз осталась жива – значит я их объедала!» - винит себя старушка-художница). И еще есть один страшный грех на ее душе – ради нее была убита и сварена кошка-Пеструха. (А ведь эта кошка, может быть, и спасла жизнь голодному ребенку). Теперь одинокая старушка собирает и кормит всех бездомных городских кошек.

Я могу ее понять и, если бы имела право, то и простить тот давний «грех». Только вот сама пожилая женщина за всю свою долгую и нерадостную жизнь простить себе этой вины так и не смогла

Так же и моя мама всю жизнь винила себе в том, что 9-ти летним ребенком, никому не сказав, съела маленький довесочек хлеба от блокадной семейной пайки. Отсутствие маленького кусочка хлеба было замечено. И мамина мать подумала, что это сделала соседка (будущая приемная мать моей мамы). В последние дни своей жизни, мама, плача, рассказала мне об этом своем страшном грехе. Ведь за 60 лет она тоже не смогла себя простить свой детский поступок.

Было в фильме голландского режиссера и еще одно противопоставление: искренние старики-блокадники и «прикормленные» бабульки-общественницы из организации «Жители блокадного Ленинграда». Первые говорили о блокаде правду, а вторые - лишь то, что положено по официальной версии. Впрочем, и последние иногда нечаянно проговаривались перед иностранной кинокамерой.

Обсуждая фильм, собравшиеся в «Мемориале» люди, говорили о власти, бросившей людей на голодную смерть; о вынужденном подвиге ленинградцев; о долгое время существовавшем запрете на правду о блокаде. Правда эта заключалась в существовавшем в голодающем городе людоедстве. (Мою маму тоже чуть не съели. Спасла ее бдительная дворник, спросившая чужого мужчину: «Куда это вы ведете девочку?»). Блокадная правда и в том, что партийная верхушка жировала даже в самое лютое время. А правды о реальных людских потерях в блокадном Ленинграде мы, похоже, уже не узнаем никогда.

(Самой правдивой книгой о блокаде, вне всякого сомнения, является документальная повесть Даниила Гранина «Блокадная книга», которую 25 лет назад прочтя сама, мама дала мне со словами «наконец-то, написана правда!»).

После просмотра фильма зрители в «Мемориале» подняли тему сталинизма. Говорили о причинах давнего и теперешнего почитания «великого кормчего» определенными кругами населения. Обсуждали также, почему и участники войны, и блокадники предпочитали долгие годы молчать о пережитом. Было высказано мнение, что так родители оберегали своих детей от «ненужной информации».

У меня сложилось впечатление, что голландские кинематографисты, сняв у нас эту документальную ленту, так и не поняли «загадочную русскую душу». Но зато нас - русских зрителей, этот фильм всколыхнул, заставив еще раз обернуться к своей семейной памяти. Сравнивая живые рассказы своих и чужих стариков с тем изображением, которое возникает в кривом зеркале официальной истории, поневоле ужасаешься.