"Дети Колымы" - именно так называется литературно-публицистический вечер, который пройдет в Доме актера 17 апреля 2010.

Известные артисты, кинорежиссеры, композиторы, музыканты, журналисты и поэты соберутся, чтобы обсудить ситуацию в обществе, связанную с возрождением интереса к тоталитаризму. И не просто интереса.

Правительство Москвы «согласовало» размещение плакатов с изображением Сталина в дни празднования 60-летия Победы, в серии «ЖЗЛ» готовится к изданию том «Сталин». Неужели действительно все это может случиться?

О причинах и следствиях настораживающих тенденций в обществе за круглым столом в Росбалте размышляли - правозащитник Юлий Рыбаков, заслуженный артист России Леонид Мозговой, народный артист России Георгий Штиль, литератор Наталия Соколовская, поэт Петр Брант и заслуженная артистка России Лариса Дмитриева.

Лариса Дмитриева: Мы все – дети Колымы. Почему я решила организовать этот концерт? Что послужило болевой точкой? Я сама – «дитя Колымы». Я родилась в 1951 году в поселке Мякит Хабаровского края. Я не являюсь лагерным ребенком. Моя мама поехала помогать своей тете, репрессированной и в начале 1950-х, реабилитированной, старой и очень больной к тому времени.

Мама там познакомилась с моим отцом. Он был одним из ведущих инженеров, вольнонаемным. Он строил Магаданскую трассу. Центром лагеря был поселок Мякит. Я помню заключенных. Отец запрещал маме общаться с заключенными, а мама была очень открытым человеком, всех жалела, заключенным помогала, подкармливала их. Я совсем не помню в своем окружении детей.

Там было много хороших людей. Брак родителей распался, мама не смогла преодолеть отцовской жесткости. К нам всегда приезжали люди «оттуда», бывшие заключенные. Это прошло через всю мою жизнь.

И вот сейчас, спустя много лет, я вижу, как нас плавно приучают к тоталитарному режиму. Всюду всплывают символы этого прошлого. 

Столько лет мы празднуем День Победы, и вопрос о портретах генералиссимуса не стоял. А тут в магазине «Буквоед» вижу, что продается в серии ЖЗЛ биография Сталина. Том в 550 страниц. Стоит 1100 рублей. Он стоит рядом с Сахаровым. По алфавиту. Я почувствовала комок в горле. Что же мы за общество, что нас можно с руки этим кормить?

Профессиональная чистоплотность утрачена. Деньги не пахнут. При мне мама купила эту книгу своему пятнадцатилетнему сыну. Вот тогда я решила, что сделаю этот вечер, потому что я из того последнего поколения, которое видело бывших узников сталинских лагерей и понимает всю меру опасности происходящего. 

Это в нас - синдром страха. Треть страны сидела, треть охраняла, а треть боялась. Слой интеллигенции истончился. Лучших людей нации уморили в лагерях.

Колымский синдром – это отсутствие уважения к человеку. Сегодняшняя власть именно это и демонстрирует.  Зло тоталитаризма имеет какую-то притягательную силу. Мировоззрение нашего общества соткано из страха, желания приспособиться, выжить в тех нечеловеческих условиях, которые нас окружали многие годы. Я считаю, что мы все – потенциальные политзаключенные. Пока ты идешь с авоськой или играешь спектакль – все в порядке. Как только ты выходишь на марш несогласных , защищая центр Петербурга, тебя тут же могут забрать в каталажку. Ты можешь в одну минуту стать политзаключенным.

Георгий Штиль: Конечно, когда видишь книгу в серии ЖЗЛ с биографией Сталина, испытываешь потрясение. Стоят книги о великих людях, а с ними рядом товарищ Сталин, который уничтожил самый цвет интеллигенции. 70 лет этой власти – страшное дело. Мы же от всех отстали. Нас никто не любит, к сожалению, и раньше нас не любили. Нас только боялись раньше.

Юлий Рыбаков: Я родился в Сибири, я дитя сибирских лагерей. Все мы – дети Гулага. Я удивляюсь, что никому до сих пор не пришло в голову обратиться в комитет по рекордам Гиннеса, чтобы зарегистрировать самый большой в мире исправительно-трудовой лагерь – Советский Союз. Это была самая большая тюрьма. Она была настолько велика, что жители этого лагеря подчас не замечали, что живут в зоне.

История России – триста с лишним лет рабства. 11-12 поколений людей жили в рабстве. А потом 70 лет жизни за колючей проволокой. Чего мы хотим? Чтобы наше общество изменилось за 15-20 лет? Увы, это невозможно. В начале 90-х годов мы все мечтали, что все вот-вот изменится. Но свобода – это ответственность, свобода – это риск. Люди, у которых за плечами 12 поколений рабства, как только выяснилось, что свобода – это не колбаса на халяву, попросились обратно под руку хозяину. Вот представьте себе, что люди из поколения в поколение живут в ГУЛАГе. Вдруг начальнички исчезли, остались одни зеки. Что они будут делать? Мужики –работяги захотят обычной жизни. А бандиты устроят всем ту жизнь, которую мы сейчас имеем. Лагерный беспредел распространился на всю жизнь. Естественно, что люди вспоминают: «При хозяине порядка было больше!» И хозяева возвращаются. Они уже вернулись, потому что общество их потребовало. Это общество не знает опыта свободы. И нескоро узнает.

Но, думаю, что узнает, в конце концов. Надежда есть. 70 лет советской власти – это не только 70 лет уничтожения всего лучшего,  это 70 лет непрерывной борьбы за свободу. Я в 1995 году, будучи депутатом Государственной Думы, держал в руках отчет МВД, который был заказан Комитетом по правам человека Верховного Совета РСФСР в то время, когда готовился закон о реабилитации жертв политических репрессий. Запрос в МВД был о том, каково число жертв политических репрессий. Вот этот отчет попал ко мне в руки. Это был очень толстый том, где было расписано по областям, краям, районам, городам число жертв. В конце отчета на последней странице стояла общая цифра. Увидев ее, я не поверил собственным глазам, перечитал несколько раз: 50 миллионов  100 с лишним тысяч человек. Столько людей, так или иначе, пострадало от советской власти по политическим мотивам. Это сосланные, высланные, раскулаченные, посаженные, расстрелянные, лишенные гражданских прав – все вместе взятые. Чего мы хотим после этого? Чтобы общество возродилось после такого за 15 лет и стало сильным и свободным? Так быстро это не получается. Но позже должно получиться.

Леонид Мозговой: Я тридцать лет читаю стихи Александра Блока. И только десять  лет назад я наткнулся на это стихотворение. Оно написано 20-летним Блоком. Он - еще студент, еще не написаны стихи о Прекрасной Даме, он еще не женился на Любови Дмитриевне Менделеевой. Это стихотворение написано ровно за 50 лет до смерти Сталина. Как он все предвидел, я не могу понять. Вслушайтесь в эти стихи:

- Всё ли спокойно в народе?
- Нет. Император убит.
Кто-то о новой свободе
На площадях говорит.

- Все ли готовы подняться?
- Нет. Каменеют и ждут.
Кто-то велел дожидаться:
Бродят и песни поют.

- Кто же поставлен у власти?
- Власти не хочет народ.
Дремлют гражданские страсти:
Слышно, что кто-то идет.

- Кто ж он, народный смиритель?
- Темен, и зол, и свиреп:
Инок у входа в обитель
Видел его - и ослеп.

Он к неизведанным безднам
Гонит людей, как стада...
Посохом гонит железным...
- Боже! Бежим от Суда!