Оригинал отчета

Олег Хархордин приступил к своим обязанностям в качестве ректора, сменив на этом посту Николая Вахтина, еще в начале июля. На днях он произносил свою первую речь в этом качестве, поздравляя слушателей, аспирантов, выпускников и коллег с началом учебного года. Приводим ее в авторском сокращении.

Олег Хархордин, ректор ЕУ СПб: "Год назад Жорж Нива произнес в ЕУСПб речь о république des lettres — той странной и прекрасной форме академического сообщества, которая иногда возникает в университетской жизни и которая была актуализирована в ЕУСПб известными событиями весны 2008 года. 

Я не хотел бы отсылать к тем событиям — для этого есть 21 марта (с 2009 отмечается как День ЕУ СПб в честь окончания «пожарной» атаки) — но как человек, изучавший политическую теорию республиканского устройства и республиканской жизни, я после этой речи стал задаваться вопросом — в чем особенность университета как республики? Многие скажут: в том, что существуют основные механизмы академической свободы; и в том, что предпринимаются попытки обеспечить участие профессоров, слушателей и административного персонала в управлении университетом. Все это правильно. Но есть и другой аспект Res Publica, который описал в своей классической книге «Два тела короля» немецкий историк Эрнст Канторович (Ernst Kantorowicz), преподававший в Беркли после войны. Res publica non moritur. 

Res Publica не умирает — как и политическое тело короля, в отличие от его физического тела.  А это значит, что она, прежде всего, не все сидящие сейчас в этом зале, а некая череда, последовательность университетских поколений, то, что передается с каждым приходящим и уходящим профессором и студентом. Иными словами, республика акутализируется не по-дюркгеймовски,  не с помощью фото всех собравшихся в этом зале, а живет, прежде всего, как пространство значимых дел (можно ли сказать: запоминающихся достижений?), которое одно поколение ученых оставило другим, чтобы вновь пришедшие жили в этом мире и делали его еще более умным, захватывающим и прекрасным. Причем иногда в мире в очень материальном смысле этого слова. Например, прекрасное, да еще и недавно дополнительно приукрашенное здание ЕУСПб есть залог привлечения для работы в нем еще более увлекательных умов.
(Отсюда, кстати, основная проблема студенческих союзов — общий мир еле успевают создать, как кончают учебу или диссертацию и приходится уходить. Что остается вновь пришедшим, кроме героических историй баталий с диссертацией, своими профессорами и ленивой администрацией?)

Но параллельно встает и другой вопрос, идущий из дисциплины, которую я также преподавал последние 10 лет, — из социологии вещей. А именно: что достается в республике вновь пришедшим, и прежде всего принцепсу – что гарантирует стабильность республики? Например, если бы Российская Федерация действительно функционировала как классическая республика, можно бы было спросить: что из простых вещей передавал Борис Николаевич Ельцин Владимиру Владимировичу Путину в день своего ухода? Какие опоры совместного мира надо вверить новому руководителю, чтобы обеспечить сохранность общего мира значимых дел?

Мой ответ — в применении к истории ЕУСПб — будет очень простой. Кроме нашего здания и образцов достижений, признаваемых за значимые в нашей общей жизни, Борис Максимович Фирсов (первый ректор ЕУ СПб) и Николай Борисович Вахтин (второй ректор) оставили учебник молодого бойца - книгу декана Гарвардского колледжа Генри Розовски «The University. An Owner`s Manual» (“Университет. Инструкция пользователя”). Эта книга написана в таком стиле, чтобы действительно напоминать инструкции, коими сопровождаются покупаемые нами камеры, телевизоры, другая техника. Открыв инструкцию (теперь она хранится в библиотеке ЕУСПб и доступна всем желающим), я обнаружил пометки, которые сделал на ее полях еще Борис Максимович Фирсов.  Они — бережные, иногда едва заметные штрихи — стали при моем чтении вехами, которые позволят нам и сегодня пройтись по тем местам и мыслям, которые он отметил как интересные или важные для нашего университета. Для того, чтобы воссоздать связь времен, я процитирую те места, которые отметил Борис Максимович, и которые, как мне кажется, не теряют своей актуальности.

Но сначала несколько слов об авторе. Генри Розовски родился в 1927 году в Гданьске-Данциге. Его отец жил сначала в Бобруйске, где стал первым судьей-евреем при Временном правительстве (Генри всегда говорил, что только в России того времени образованный еврей мог занять такой пост — но его сместили еще в эпоху Керенского польские власти). Бежав от нацистов, семья прибыла в США, где Генри закончил колледж, а потом учился в аспирантуре в Гарварде у легендарного экономиста Александра Гершенкрона, который объяснял сталинский режим попыткой провести догоняющую индустриализацию в краткие сроки.

Самое интересное, однако, случилось после того, как Генри, пробыв несколько лет деканом факультета экономики, был избран в 1973 деканом всего колледжа (т.е. проректором по внутренним делам в понятных нам терминах). Его облекли миссией реформировать основную программу Гарварда, и он ввел там Core Curriculum — своеобразное “ядро образования”, где американским студентам почти не дают свободы выбора на первых двух курсах обучения. Каждый должен знать математику, получить базовые знания по естественным наукам, быть способным к моральному рассуждению и знать основы социальных наук, изучать иностранный язык. Появление такого ядра обязательных курсов  — т.е. введение элементов немецкой системы в самую сердцевину американской системы образования (кичащуюся своей свободой выбора, иногда не ограниченной ничем) — сделало, как казалось, невозможное: американская элита, готовящаяся к тому, чтобы занять ведущие позиции в науке и образовании, принимает это ядро как то, с чего начинает каждый образованный человек. Только потом, пару лет спустя, студент уже свободно выбирает то, что раскрывает его способности. (Сам Генри не стал администратором на всю жизнь. После ухода с поста декана Гарвардского колледжа в 1984 он вернулся к преподаванию на экономическом факультете и до сих пор считается признанным специалистом по послевоенному японскому экономическому чуду).

Что же пишет Розовски в учебнике по пользованию университетом, и что отмечает Борис Максимович Фирсов? Разделим советы на три части: для университетской администрации, для преподавателей и для студентов.

Основной тезис Розовски для администраторов достаточно прост. Его вопрос — почему половина, а может и две трети лучших университетов мира находится в США? И ответ здесь достаточно прямолинеен: это связано с академическими свободами и с меритократией, то есть с теми качествами американской образовательной системы,  которые гарантируются прежде всего системой tenure, “тенуры” или пожизненной профессуры, которую американский профессор получает после того, как он или она доказали свою научную крутизну публикациями и мнением коллег за пределами своего университета.

Система эта сложилась в США после 1920–х, дополнительный толчок ей был дан кризисом Великой Депрессии. Но самое главное – это то, что она окрепла в ответ на жесткое государственное давление эпохи маккартизма и на жестокие претензии неограниченного господства рынка. Во-первых, маккартизм выбрасывал многих из университетов, но система tenure смягчила его последствия, т.к. защищала неугодных постоянным контрактом, подписанным с университетом: уволить таких было сложнее, чем тех, кто работал по контракту временного найма. Во-вторых, осмысленное противостояние иногда бездумным требованиям рынка реализовывалось в том, что изучение санскрита или занятия в рамках других редких специальностей не зависело от того, что думают об этом рабочий в соседнем пивном баре или капиталист в соседнем роскошном ресторане. Более того, система tenure помогала развивать даже и академически немодные направления, не боясь мнения недалеких коллег – после того, как ты один раз доказал или доказала право на особое мнение, выданное тебе вместе со званием и благами пожизненной профессуры.

Иными словами, вывод Розовски, как и труды многих других, защищавших элементы аристократизма в управлении университетами, не удивляет. Tenure в 1950–60–70–е годы дала академические свободы, защищенность, образцы значимых академических достижений. Систему tenure надо вводить везде, где вы хотите добиться прекрасных результатов в производстве научного знания в условиях жестокого капитализма и жесткого государственного давления. (Кстати, профессора из РЭШ и ГУ-ВШЭ — Сонин, Хованская, Юдкевич — в недавней статье в “Вопросах экономики” продемонстрировали это и с помощью математической модели.)

Конечно, tenure означает не только права, она означает и обязанности. Розовски спрашивает (на стр. 309 русского издания): нельзя ли передать в университете компетенции — в таких делах, как чтение балансовых отчетов, оценка платежеспособности подразделения, контроль за АХЧ и строительством, разработку кадровой политики и фандрейзинг — профессионалам управления? Его ответ — нет. Цитата: эти заботы «тривиальны по сравнению с пониманием фундаментальной природы университета». А это понимание рождается из внутреннего опыта, приобретенного благодаря — будете смеяться! — долгим занятиям в библиотеке, в лаборатории и в работе со студентами. Но вот другой схожий пример, подтверждающий правоту Розовски: Оксфордский университет 800 лет управлялся корпорацией профессоров. 2 года назад там попытались ввести внешних управляющих, для того чтобы улучшить его финансовое положение. Однако это предложение администрации не сработало, Оксфорд все так же управляется профессорами. Правда, для этого нужны такие люди, как Билл Ньютон-Смит или Энтони Смит, которые оставляют философию науки или теорию кино, чтобы поменять жизнь, а не философию или film studies.

Проводим параллель между этими размышлениями и нашей ситуацией: надо помнить, что миссия ЕУСПб — это академическая свобода для достижения научного совершенства, и свобода эта — бремя, от которого хочет сбежать не только массовый человек из известной книги Эриха Фромма. Обычно хочется переложить на управленцев все функции по обеспечению свободы, оставив себе лишь право пользоваться ее благами. Не получится! Университетская республика — это равенство тех, кому не все равно, что происходит с университетом, в доступе и к несению бремени и к опыту сладости свободы.

Второй набор советов — для преподавателей. Борис Максимович помечает (стр. 100): исследования и преподавание — это взаимодополняющие друг друга виды деятельности. Преподавание высшего уровня невозможно при отсутствии новых идей и стимулов, которые дают лучшие студенты и аспиранты. Именно они заставляют перепроверять ответы на уже, как казалось, решенные вопросы. Именно они не смиряются ни с каким авторитетом, и свою научную крутизну приходится доказывать вновь и вновь, если хочешь иметь неформальное реноме и уважение среди студентов, а не простое формальное поклонение. Мысль, что нельзя быть хорошим исследователем, если не пытаться постоянно преподавать, может нам показаться банальной, после того, что мы уже с ней сжились и воплощаем в нашей практике. Но не надо забывать (помечает Борис Максимович на стр. 112), для чего это делается: «в исследовательских университетах» (коим считает себя ЕУСПб) профессора привыкли считать себя прежде всего представителями научной дисциплины — экономики, социологии, физики — и только потом уже преподавателями.

Потому что главное (стр. 103) — это наука, которая определяется Розовски очень просто, в соответствии с определением из Уэбстеровского словаря 1936 года: она есть “требовательное и тщательное исследование и экспериментирование, цель которого пересмотр принятых положений в свете вновь открытых фактов”. Пересмотр, размышление и опора на факты: сколько людей еще не могут позволить себе руководствоваться такими простыми принципами в своей жизни! Наша задача поэтому: помнить об этой миссии ЕУСПб как исследовательского университета. Задача эта особенно важна на фоне того, как тысячи наших коллег обречены на только преподавание или на только исследования, причем часто в ситуациях, где воля начальника или желание заказчика влияют на то, что говорят и пишут ученые.

Третий набор советов — для аспирантов. Борис Максимович помечает слова Розовски (стр. 170): помните, что профессоров привлекают аспиранты (особенно умные), поэтому вы для них не обуза! Особенно, конечно, это заметно в технических специальностях: в коммерческих лабораториях лучше аппаратура и много денег, но там работаешь в основном с подчиненными и техперсоналом. А здесь — люди, во многом равные тебе, плюс обладающие способностями найти новый подход к теме, генерировать нестандартные идеи и устроить осмысленную дискуссию. (Конечно, это верно и для общественных наук в ЕУСПб). Другой совет: как выбирать научного руководителя (стр. 191)? Искать профессора, который протянет руку помощи не только во время долгого блуждания по мрачным ущельям на пути к защите диссертации, но и не оставит вас на не менее тяжелом следующем этапе — на первых ступенях академической карьеры. И еще замечание, которое Борис Максимович помечает на стр. 193: уединение и изоляция в процессе написания диссертации особенно характерны для общественных наук. (Я сразу вспоминаю поразившие меня стикеры в туалетах в Оксфорде, когда я приехал туда в первый раз: Feeling lonely? Thinking about suicide? Call this tel. number!). Элитное соревнование за успех усугубляет чувство обособленности и отдельности — а самоорганизация студенческой жизни помогает избавиться от этого. Совместные аспирантские общества и вечеринки не менее важны, чем студенческий союз.

Мы подходим к финалу. Для чего мы всем этим занимаемся, несмотря на то, что продвижение по госслужбе дает больше власти, а успех в продвижении в корпоративной иерархии или в предпринимательстве дает больше денег? Борис Максимович Фирсов подчеркивает то, как Генри Розовски цитирует Уильяма Джонсона Кори, профессора Итона, который в 1861 году выразил секрет профессии — то, применимо для лучших школ от средней до аспирантской. Его слова: «Вы заняты не столько тем, что чтобы приобрести знания, сколько тем, …чтобы приобрести навыки и умения, необходимые для того, чтобы критически мыслить” (это, как хочется заметить, стало к началу  ХХI века банальностью в отличие от середины XIX, когда это казалось нестандартным достижением лучшей английской школы), “… и кроме того, вы учитесь в великой школе, чтобы познать самого себя».  Еще пометка Фирсова (стр. 203): преподавание в университете — возможно,  единственная профессия, где за то, что читаешь книги, тебе платят деньги (смех в зале); к тому же, «квинтэссенция университетской жизни — возможность и потребность непрерывного саморазвития». Перефразируем эту мысль: в лучших университетах за развитие и совершенствования себя вам платят деньги! (Все остальные вынуждены заниматься этим, прежде всего, в свободное от работы время). Поэтому становится понятно, почему университетская жизнь так привлекательна для нас.

Поэтому открывая наш новый, четырнадцатый по счету учебный год, с новыми знаниями, новыми эссе хочу подчеркнуть: я вас поздравляю не с очередной скучной цифрой, и не только с новым годом в процессе производства научных знаний, а с началом нового года по производству себя!"

***

Затем Уильям Эллиотт, генеральный консул Великобритании в Петербурге, в своей речи на английском («я хуже говорю по-русски, чем здесь говорят по-английски») сравнил университет с дипломатией.

Вице-губернатор Петербурга Михаил Осеевский поздравил ЕУ с новым годом и сказал: «Хотя есть такая пословица, что нельзя жить в эпоху перемен, мне кажется, что в эпоху перемен как раз жить очень интересно. По крайней мере, для вас, молодых ученых, исследователей, специалистов экономики, политологии, философии, сейчас самое благодатное, благоприятное время - каждый пытается понять, что будет завтра, и каким путем к этому завтра двигаться. Поэтому надеюсь, что те работы, которые будут продолжаться, и возможно, начнутся в вашем университете, будут актуальными, яркими и помогут нам, чиновникам, лучше ориентироваться в это сложное время. Ваш университет, конечно, отличается от многих других учебных заведений тем, что он создан исключительно на основе частной инициативы, и поддерживается частными инвесторами. И в этом, наверное, его главный плюс. При этом существует огромное количество минусов. У вас очень интересные руководители, преподаватели, и мы с удовольствием бываем в этих стенах, общаемся. Нам задают вопросы, мы стараемся на них ответить, задаем сами вопросы. Поэтому в этих стенах живет свободный дух, дух свободы мысли, дух творчества. И я желаю, чтобы таким университет и оставался. И как всегда пожелание, чтобы у вас всегда хватало времени на личную жизнь – это то, чего точно не хватает чиновникам» (смех, аплодисменты).

Факультет этнологи, хоть и переименован был больше года назад в факультет антропологии, но именовался по-старому. В этом году у антропологов новый декан Михаил Лурье, который сменил на этом посту Альберта Байбурина.

Михаил Лурье, декан факультета антропологии ЕУ СПб: «… Я в своей должности тоже первокурсник, поэтому чувствую с вами много общего. Я поздравляю всех, кто перешел на второй и кто перешел на третий курс, и кто приступает к серьезным индивидуальным занятиям, которые внушают священный академический трепет. Я поздравляю всех выпускников и преподавателей факультета и всего университета с тем, что факультет и университет продолжает жить, развиваться и ему предстоит много хорошего, я надеюсь, в этом году. Мне в свое время пришлось заниматься, к счастью, в регистре исследования, субкультурой солдат срочной службы. Вот переводя то, что я сказал, на этот язык, я искренне желаю «всем духам рубиться по духовщинке», я искренне желаю «всем щербакам стать дедами, а всем дедам счастливо дембельнуться».

Михаил Кром, декан факультета истории ЕУСПб под общий хохот говорил в своем «любимом жанре рецензии». Досталось всем - от ректора, до вице-губернатора, который «просил академическую науку помочь чиновникам». По М.Крому, ректор-«первоклассник» обещал произнести публичную речь, а произнес академическую, «но тоже неплохо». Господин консул «очень здорово говорил по-английски» о сходстве между дипломатией и университетом. Михаилу Крому «сразу пришло в голову, что первая вещь, которая объединяет эти сферы, это диплом. А для тех, кто забыл, диплом – это запечатанная двумя печатями, сложенная вдвое, двусторонняя грамота».
Затем Михаил Кром отметил, что в этом году был большой конкурс, правда, он не знает, в чем тут заслуга ЕУ: «Это как явление погоды. Мы делаем, примерно то же самое, но один год – два человека на место, а тут вдруг – три с половиной. Некоторые догадливые люди говорят, что это кризис. Я не экономист, у меня нет гипотезы на этот счет, но мне кажется, на нашем факультете на приливы и отливы это меньше сказывается». Декан думает, что выбрали самых талантливых: «Приятно польстить и сказать, что те, кто поступил – самые талантливые из всех, кто поступал». И в отличие от антропологов, он пожелал, чтобы «этот праздник никогда не заканчивался»: «Все-таки это здорово – учиться в Европейском университете».

Илья Доронченков, декан факультета истории искусств ЕУСПб вспомнил анекдот про обезьяну, которая разрывалась между группой умных и группой красивых: «Нашему факультету не нужно разрываться.  Мы занимаемся тем, что принято считать красотой, и стремимся расширить ее границы. Границы понимания того, что искусство – не только большое и чистое, как «чисто вымытый слон» из другого анекдота. Это сложное явление жизни, это то, что приближает человека к пониманию его сущности, что граничит с проблемой бессмертия, что делает человека человеком». В заключение декан историков искусств процитировал одного известного профессора «калининградского» университета: «Имей мужество пользоваться собственным умом – таков, собственно, девиз просвещения» [Э.Кант].

Эдуард Понарин, врио декана факультета политических наук и социологии, факультета, который был награжден ректором Н.Вахтиным почетной грамотой «за максимальное количество деканов на единицу времени», сказал, что на ПНиСе «очень интенсивная и мобильная жизнь», а то, что большинство профессоров выступали в роли декана – «шанс того, что Res Publica не умерла». Обратившись к первокурсникам, господин Понарин сказал: «Если в моем выступлении краткость – сестра таланта, то ваши курсовые работы и их размер будут соответствовать требованиям факультета».

Кирилл Борисов, декан факультета экономики, в первую очередь поблагодарил тех выпускников, которые в этот день получали дипломы (по традиции дипломы магистров в ЕУ вручаются в начале учебного года), ибо «они учились в те времена, когда в ЕУ было все не так просто, однако никто из них не сбежал, не ушел». Во-вторых, он поблагодарил их же на «внесение доли оптимизма в нашу жизнь»: «Когда есть ощущение, что образование и подготовка в стране все хуже и хуже, этот курс меня сильно порадовал в целом, он весь вдруг хорошо учился». К поздравлению первокурсников у декана, по его признанию, примешивается «некоторая доля озабоченности», потому что жизнь у них тут будет несладкая: «Я желаю как можно большему числу поступивших преодолеть все трудности, доучиться и сказать: да, я это прошел… И на экономистах, которые поступили на первый курс, лежит огромная ответственность: из всех специальностей, представленных в университете, только вы, экономисты, можете получить нобелевскую премию. Так что, пожалуйста, постарайтесь».

Андрей Максимов, Председатель Комитета по науке и высшей школе Санкт-Петербурга, заявил, что отныне «чиновники будут выступать после деканов», и похвалил ауру в зале. В речи Олега Хархордина чиновник отметил упоминание слова «свобода» и ссылки на основателя ЕУСПб Бориса Фирсова, который в июне был награжден губернатором В.Матвеенко премией Петербурга за выдающиеся заслуги в области науки. В конце он многократно пожелал университету удачи и процитировал тютчевское «… в Россию можно только верить».

Вадим Волков, проректор по международным делам, возразил предыдущему оратору: «У нас растет количество иностранных студентов, которые хотят понять Россию умом, который пестовался в Соединенных Штатах, Германии, Швейцарии». Проректор обратился к российским студентам: «У вас очень важная задача, наш университет становится международным, и мы не хотели бы делать различие. Хотя по специфике программ – одна на английском, другая на русском – различие мы вынуждены соблюдать, но в смысле общения, общих  интересов, диалога, очень важно, чтобы различия между российскими и иностранными студентами не было. Я призываю вас активно общаться, на стесняться, не разделяться. В этом году у нас 24 студента программы IMARES (в прошлом было 8). Почему? Отлично сработала новая команда программы IMARES – Сергей Ерофеев, Анна Васильченко и  Варвара Скачкова. Может быть, Россию вообще перестали понимать, и нашлись смельчаки, которые поняли, что надо приехать сюда. В этом году у нас был конкурс: поступило 44 заявления на программу, при этом было четыре заявления из Африки, из Уганды, но все они были написаны одним почерком, поэтому мы в этот раз решили их не брать. Но, в принципе, мы открыты. Это очень амбициозная программа, она включает модуль по Средней Азии, исламу и особый модуль в Казани по империи и исламу, по Кавказу. Мы привлекаем лучших специалистов, в том числе из американских университетов, и лучших российских специалистов, которые работают в других странах, специалистов по конфликтам и угрозам безопасности, курсы по энергетике. Мы постараемся выполнить взятые на себя обещания и научить многому. Но даже если к концу программы иностранные студенты будут знать наизусть и произносить в любом случае имя президента Туркменистана Гурбангулы Бердымухаммедова, уже будет очень здорово». 

Галина Лисицина, проректор по учебной работе, говорила о насыщенной жизни и социальных правах слушателей: «Будет у вас не только учеба, будет и жизнь. Хочу пожелать вам жизни интересной, насыщенной, достаточно радостной, веселой. Университет озабочен не только тем, чтобы вы здесь получили знания и применили свой ум, а еще и тем, чтобы вы могли осуществить все свои социальные права, которыми вы наделены как граждане Российской Федерации. Мы вас любим, ценим и бережем. Добро пожаловать!»

Виктор Кельнер от имени межфакультетского центра «Петербургская иудаика» заступился за вице-губернатора: «еврейский новый год начинается 20 сентября». «Наш центр – это то, что имеет каждый приличный университет в Европе и в Америке. Желающие могут не только выучить иврит и заниматься тем, что связано с еврейской историей, антропологией, еврейским искусством. Милости просим к нам».

Олег Хархордин  напомнил, что в университете есть девять исследовательских центров, и понадеялся на то, что почин «Петербургской иудаики» со временем подвигнет все центры на выступления.