Я познакомилась с Владимиром Александровичем Ядовым на Ученом Совете философского факультета ЛГУ, где в то время работала стенографисткой. Кажется, это было в начале 1965 года. Ядов тогда только что вернулся из стажировки в Англию и отчитывался на Ученом Совете. Это было настолько интересно, неформально и нескучно, что я, привыкшая к занудным и заумным выступлениям философов, вдруг открыла для себя социологию, заинтересовалась и поступила учиться на философский факультет, в большой надежде, что там появится специализация по социологии. Можно сказать, что Ядов мне это обещал. Тогда у нас царствовал истмат… Потом мы не раз просто беседовали с Владимиром Александровичем на разные, зачастую,  бытовые темы. Тем более, что встречаться мне с ним приходилось часто – я печатала анкеты социологических опросов, которые в то время проводили под его руководством. И я очень горда, что мы вместе с Валей Узуновой, также его ученицей и аспиранткой, стенографировали защиту его до кторской диссертации. Тем более, что ситуация там была достаточно скандальная вследствие наглых обвинений одного из его сотрудников.

И хотя я училась в аспирантуре у О.И.Шкаратана, Владимир Александрович стал для меня Учителем, близким коллегой, другом, образцом для подражания, а впоследствии прекрасным начальником, с которым было очень комфортно работать.

 Он действительно был Социологом от Бога. Публичным социологом, находящим общий язык с любым человеком. Будь это большой начальник и даже Президент, или самый обычный человек, которых мы и опрашивали… Он не кичился своим положением, и всегда старался быть вместе со своими сотрудниками - и на конференциях, и на неформальных посиделках, и на полях совхоза Ленсоветовский, куда мы регулярно ездили полоть и собирать цветную капусту и брюкву. Очень немногие начальники в нашем Институте это делали. Например, Бориса Дмитриевича Парыгина, мы там никогда не видели. А бригадирши его обожали, всегда интересовались, если Ядов не приезжал или задерживался – а где ваш доктор, или профессор. Но чаще им почему-то нравилось называть его доктором. И с лаской в голосе бригадирша говорила – Ну, чего ты, профессор, расселся на кондиции. Надо учиться различать, где хорошая брюква, а где плохая, какую будем людям скармливать, а какую скоту… Ядов тут же рассказывал анекдот на тему. А заодно интересовался условиями жизни, работы, семьей.

Мы с ним пережили самые мрачные и тяжелые времена в ИСЭПЕ. И везде он держался на должном уровне. Никого не предавал, выручал. И,  можно сказать,  спасал. Я это также почувствовала на себе в очень сложные времена в своей жизни. Именно он предложил мне стать секретарем парторганизации нашего второго социологического отдела, чтобы держать руку на пульсе и отбиваться от нападок Сигова, Лобанова и прочих разных шведов… При этом придумал много разных вариантов поведения в партийной среде. Как ни странно, полемизировать и отстаивать свои интересы социологи могли прежде всего в публичном партийном пространстве.

И при этом мы не прекращали работать, проводить опросы…

И еще мы спасались чтением детективов. Ядов очень любил детективы, считал, что они развивают интеллект, логическое мышление, дают знание о повседневной жизни.

Когда его уволили, по понедельникам, бывало, мне звонил Владимир Александрович, либо Людмила Николаевна с вопросом – есть ли новые детективы. Я в то время дружила со старушками, которые держали домашние библиотеки, основной набор книг – были самостоятельно переведенные детективы и новые романы известных зарубежных писателей. Старушки были из бывших. Имели друзей и родственников за рубежом,

которые эти книги в оригинале сюда привозили либо присылали… А такие, как я. умевшие быстро печатать на машинке, их размножали.

У меня до сих пор хранятся экземпляры наших самиздатовских детективов. В том числе самодеятельный перевод Крестного Отца, и, на мой взгляд, этот перевод много лучше и полнее, чем тот перевод, который был опубликован в одном из наших толстых журналов. А впоследствии издан отдельной книгой.

Кстати, именно Ядов буквально заставил меня писать тексты прямо на пишущей машинке. До того, несмотря на свое умение печатать, я писала все от руки. Он надо мной издевался. Рассказывал, как сам начал писать прямо на машинку. В итоге победил. С тех пор тексты я пишу, используя печатные устройства – тогда пишмашинка, теперь компьютор.

Наверное, многие помнят, что любимой песней Ядова была песня А.Галича – Мы похоронены где-то под Нарвой. Практически на всех наших посиделках, где была гитара или солисты, умевшие заводить публику, мы пели эту песню. Интересно, что Ядов всегда отбивал текст в определенных местах песни. Насколько я помню, это были слова - Если зовет своих мертвых Россия – значит беда. Вот мы и встали в крестах и нашивках…

 Только мы видим, что вышла ошибка. И мы ни к чему. … Где в 43-м легла наша рота и

вовсе зазря…там по пороше гуляет охота, кричат егеря..

Как-то я спросила его, почему ему так нравится эта песня. Ответ был следующим – потому что это о бессмысленности жертв, жертв, которые приносят во имя общей цели отдельные люди, во все времена. Хоть во время войны, хоть сейчас…

Последнее мое очень, кстати, личное воспоминание о Ядове почти двухлетней давности. Мы с Олегом Божковым летом 2013 г. были у него на хуторе в Эстонии. Нас привез туда Алексей Семенов, с моей точки зрения, любимый ученик Ядова, уже много лет живущий в Эстонии. Тогда он собирался избираться в состав законодательной власти Таллина. А все последние годы он со своей женой Ларисой трогательно о Ядове заботился. Честно говоря, это были чуть ли на самые веселые, счастливые и  беззаботные часы моей жизни. Мы вспоминали прошлое, травили анекдоты, пили мартини и красное вино. И заводилой был Ядов. И тем не менее успели поговорить о роли и месте социологии сейчас, о том., что должны делать социологи и как отвечать на вызовы современности… Особенно тогда, когда тебя душит в объятиях власть… А в середине посиделок он вдруг спросил – Донцову читаешь? Для справки – Донцова  автор огромного количества детективов, причем жена декана психологического факультета МГУ. Многие считают. что она - автор пустышка. А Ядов опять же обратил внимание на то,  что в ее романах много деталей современной повседневной жизни. Может, это муж на нее влияет- в заключении сказал он… Это интересно и даже познавательно.

А теперь хотелось бы поделиться некоторыми соображениями, которые возникли в результате нашей, как ее называю, поминальной молитвы 7 июля 2015 в нашем институте.

Заранее прошу прощения, но это не соболезнования… Все это мы уже высказали. Это о том, что родилось в результате участия и прослушивания всего того, что говорили участники. Настоящий социолог, каким был  Ядов, остается везде им, где бы он ни был. Об этом не раз писали Владимир Ильин, Игорь Травин с его невыключаемым участием. В конце концов, мы давно знаем о включенном наблюдении. И я всегда ловлю себя на том,  что в любом действии, даже если я в нем активный участник – все-таки зачастую отхожу в сторону и наблюдаю. С этой точки зрения, наша встреча давала очень любопытные наблюдения и возможность делать некоторые выводы.

1.     С точки зрения состава участников, напрашивается вывод о том, что общение он-лайн перекрыло все возможные точки человеческого соприкосновения. Многие из тех, кто высказались в он-лайне, посчитали свой долг выполненным. И в оф-лайн не пришли. Тем не менее, именно личное общение, общение глаза в глаза дает очень много информации и эмоций. В таком формате гораздо труднее врать и что-то придумывать… И это показала наша встреча. Ведь не очень часто собирается такое большое количество людей, которые были участниками одних и тех же событий.
2.     Тем не менее – контент воспоминаний – а именно это было главным содержанием всех выступлений –  задает определенные исследовательские темы. Что обратило на себя внимание. Многие вспоминали одни и те же эпизоды, однако акцент был разный. Всем запоминалось разное. И описание было неоднородно.
3.     Поскольку участники мероприятия были хорошо друг с другом знакомы и общаются часто – можно было заметить, что одни и те же эпизоды в разные периоды времени – 10 лет назад, пять лет и т.п., сейчас могут иметь не только другую оценочную окраску и быть наполнены совершенно другим содержанием, дополнительными фактами. А что-то может исчезнуть при интерпретации. Вообще-то говоря, каждый человек имеет собственную легенду своей жизни…

Так можно ли верить воспоминаниям – это, так сказать, основной вопрос биографических воспоминаний. Вопрос – в конце концов, методов сбора информации.

Тут я недавно в Огоньке прочла информацию о скандале на Американском ТВ, в результате которого уволили известного ведущего вечерних новостей телекомпании  NBC Брайана Уильямса, который много лет рассказывал историю своего участия в иракской войне. И с каждым разом свое участие и причастность преувеличивал. Как заметил автор текста А.Пумпянский, у пересказов есть одна особенность – с каждым разом в зависимости от характера аудитории и успеха они обрастают новыми драматическими подробностями, превращаясь в апокриф и анекдот.

Вот так Ядов даже после своей смерти работает на социологию.

Мы все его будем помнить, и, прежде всего за человечность, неизбывный интерес к жизни и абсолютно неожиданные гипотезы, выводы, темы для исследований…

Я его всегда очень любила и люблю...

Татьяна Протасенко, старший научный сотрудник СИ РАН,научный руководитель СЦ Мегаполис .

9.07.2015